|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

   \

    |

   /

 /

 

 Шолом алейхем! Мир - Вам!

| Главная | Здоровье | Е-медкнига | Право | Деньги | Песни и юмор | Таймер | Контакт |

Израиль: Театры, Концерты.

Рассылка афиши по вторникам

Forex4you

|

  \

   \

    |

   /

 /

|

  \

Еврейские:

традиция

личности

рассылки

адвокаты

библиотека

знакомства

фамилии

имена

мотивы

видео

кухня

анекдоты

 

\      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /

.

 

   

Еврейская библиотека

 

ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМ

Три календаря

 

    © Перевод  Л. Юдкевича  Прислано: Алекс Невский  Форматирование:  Б.А.Бердичевский http://www.borisba.com/litlib

Как известный Толмачев стал антисемитом

Рассказ одесского разносчика еврейских газет, продающего из-под полы «интересные открытки» из Парижа. Рассказ передан его собственными словами

— Вы спрашиваете, как это я, еврей, отец семейства, торгую этакой пакостью, запретным товаром — «интересными открытками» из Парижа? За это я должен быть благодарен только ему, нашему Толмачеву, чтоб ему погибель! Теперь, когда уже прошло столько лет и Толмачев уже не Толмачев, а Одесса опять Одесса, можно рассказать всю правду о том, как наш Толмачев стал таким антисемитом. Боюсь, что я вот, каким вы меня видите, порядочно в этом виноват, а может быть, и целиком во всем виновен.

Ах, вас «удивляет», какое отношение имею я, разносчик еврейских газет, продающий из-под полы «интересные открытки» из Парижа, к генералу Толмачеву? И «вообще», что у меня общего с генералами? Ну так вот, понимаете ли, каждый «warum» имеет свой «darum», а еврей есть еврей... Если у вас есть время, я расскажу вам кое-что интересное.

Это было совсем как сейчас, в полупраздник кущей, здесь же, в Одессе, порядочно лет тому назад. Одесса была «вообще» Одессой, о Толмачеве ничего не слыхали, и еврей мог беспрепятственно бегать по улицам и продавать молитвенники и всякие иные книжки. Такого «обилия» еврейских газет еще не было, некого и нечего было бояться и незачем было промышлять контрабандными открытками из Парижа.

И вот расхаживаю я со своим товаром — всякими молитвенниками и календарями на круглый год — по Ланжеронской и Екатерининской, возле «Фанкони», где шатаются все биржевики и маклеры и «вообще» всякие евреи, и высматриваю, не пошлет ли мне Бог какой-нибудь заработок. Расхаживаю, значит, вот такой, каким вы меня видите, по тротуару у кафетерия Фанкони, где обычно наши биржевики ботинки рвут, и думаю про себя: где добыть покупателей на оставшиеся календари? Прошел уже Новый год, Судный день, скоро совсем незаметно уйдут и Кущи, а я все еще не распродал свои остатки, и Бог знает, продам ли их, потому что это такой товар, что если уж он останется после праздников, то его смело можно подарить иноверцу. К чему, например, «простроченный» еврейский календарь? А у меня после Нового года остались целых три «простроченных» календаря. Было у меня их сто штук, и я их растыкал вот здесь же на улице; наделил главным образом биржевиков. «Вообще» биржевик не «ай-яй-яй» какой еврей, он не очень уважает еврейский молитвенник, но еврейский календарь на круглый год — это даже для биржевика иной раз товар. Надо ведь знать, когда придет пасха, когда читать поминальную молитву и по покойнику. Еврей есть еврей.

Останавливаюсь возле «Фанкони» и разглядываю биржевиков, которые снуют мимо меня взад и вперед, — я знаю их всех как облупленных, — и размышляю: кому же предложить мои остатки, когда я всех уже «обеспечил» календарями на круглый год? Стою так размышляю и вдруг вижу, за столом у Фанкони, поближе к улице, сидит генерал в эполетах и помешивает ложечкой кофе, а подле него стоит «красная шапочка», из тех, что бегают на посылках. Генерал что-то наказывает ему, говорит еще и еще раз, а «красная шапочка» на все отвечает: «Слушаюсь, ваше превосходительство!» Думаю: «Что такое может наказывать ему генерал?» — пододвигаюсь к генеральскому столику поближе, а сам смотрю в сторону. Слышу, генерал говорит «красной шапочке» ясно, четко, разжевывает каждое слово и кладет прямо в рот:

— Помни, что тебе говорят! Отправляйся ко мне домой, на Херсонскую, номер три, и скажи генеральше, что сегодня у нас обедает граф Мусин-Пушкин. Помни же — повторяет он, — и не забудь: Херсонская, номер три, граф Мусин-Пушкин!

«Красная шапочка» стоит перед ним, вытянувшись в струнку, и только повторяет:

— Слушаюсь!

Когда посыльный направился к выходу, генерал снова крикнул вслед:

— Помни — Херсонская, номер три, граф Мусин-Пушкин!

Генерал уже собрался пить свой кофе, как вдруг приметил меня, а я стоял совсем близко и заглядывал ему в чашку, боже сохрани, безо всякого умысла, но «вообще», просто так. И тогда он, сверля меня глазами, крикнул:

— Тебе чего надо?

Это значит, что я тут делаю? Думаю: чего мне надо, ты мне не дашь. Стоп, а может быть?! Что я здесь теряю? И я вот, какой ни на есть, сказанул:

— Ваше превосходительство, купите у меня календарь!

Он уставился на меня.

— Какой календарь?

— Еврейский календарь.

Он глянул на меня, как на сумасшедшего, и спросил:

— Зачем мне еврейский календарь?

— Зачем он вам нужен, я не знаю, но мне это нужно. Идут праздники! Осталось всего три календаря. Купите, вашe превосходительство?

Говорю, а сам думаю: «Вот будет замечательно, если дело пойдет на лад и генерал прикажет себе подать еврейский календарь на круглый год!»

Ну, так оно и было. Не успел я вымолвить «Ваше превосходительство», — как их превосходительство гаркнул мне: «Пошел вон!»

Вся кровь застыла у меня в жилах, и я, как вы видите меня, схватил свою пачку и собрался уже сделать «налево, кругом!», как вдруг слышу: «Ступай сюда!» Генерал, стало быть, опять зовет. Ничего не поделаешь, возвращаюсь к нему. Генерал приказывает мне подать календарь. Достаю календарь. Он спрашивает: «Сколько стоит твой календарь?» Говорю ему, сколько стоит календарь. Он берет календарь и платит мне за календарь, не торгуясь, не проронив ни слова, ни-ни.

Как вам нравится этот генерал? Разве жалко, если за такого генерала подохнут три биржевика?

«Итак, думаю, почин есть!» Беру свою пачку и отправляюсь восвояси. Почин — дело хорошее, но что дальше делать? Где взять еще двух генералов, чтобы сбыть оставшийся товар — последние два календаря? И тут я пожалел — почему не предложил ему сразу два календаря? Разве не подобает генералу иметь два календаря на круглый год? Вы спросите: что он будет делать с двумя еврейскими календарями? А что он будет делать с одним еврейским календарем?

Размышляю вот этак, и вдруг в голову приходит новая идея: вспомнилось, как генерал вот здесь, недавно, несколько раз наказывал посыльному: «Генеральше... Херсонская, номер три... Граф Мусин-Пушкин...» Честное слово, здесь можно сбыть еще один календарь!

«Только не будь идиотом, Абрам Маркович (так зовут меня по отцу, Меер-Аншлу), и «куй железо» — лови покупателя!» — так сказал я себе и недолго думая зашагал с Екатерининской на Дерибасовскую, с Дерибасовской на Преображенскую, с Преображенской на Садовую, а оттуда прямо через Елизаветинскую на Херсонскую. Заявился иа Херсонскую и давай искать номер три. Есть такой номер, честное слово! Да еще какой дом — каменный, двухэтажный особняк! Замечательно! Что же дальше делать? Надо потянуть за звонок и спросить генеральшу. Подхожу и звоню, а сам думаю: будет интересно, если выйдет солдат да еще с собакой, покажет мне дорогу, а к тому ж натравит на меня пса. Только этого мне недоставало!

А было так. Прошла минута, другая, третья. Стою и стою — никто «не является». Думаю: должно же случиться, на мое несчастье, что дома никого нет! А может, звонок испорчен? Надо еще раз попробовать! И я давай снова звонить —раз, другой, третий. Раскрылась дверь, и из нее выскочила прислуга со щеткой в руке:

— Что надо?

Я хотел было дать стрекача, но собрался с духом и заявил:

— Мне нужна генеральша. Лично нужна!

Посмотрела она на меня и, наверно, подумала: это еще что за наказание?! А потом — хлоп дверью перед самым носом. Хоть бы слово вымолвила! Вот так встреча! Может, она снова «явится»? А вдруг вышлет солдата с собакой? У меня даже явилась охота отступить. Но раз я уже здесь и позвонил — пропало, некуда деваться!

И вот не прошло и полминуты, как открылась дверь и появилась барыня, молодая, красивая, кровь с молоком. Чтобы это была генеральша? Но для этого она слишком молода. Чтобы это была генеральская дочь? Но для этого он слишком молод. А время меж тем идет, и она спрашивает:

— Что надо?

Думаю, что же мне дальше делать? Сказать ей: «Ваше превосходительство»? Хорошо, если это генеральша! А если вдруг это не генеральша, за что ей следует «превосходительство»? Додумался обойтись вовсе без «превосходительства». Начинаю прямо с дела.

— Так и так, — говорю ей. — Генерал купил у меня численник, календарь, значит, и просил, то есть приказал, отнести его домой, на Херсонскую, номер три. Здесь мне заплатят. Но если вы не верите, генерал велел сказать для признака, что сегодня здесь обедает граф Пусин-Мушкин.

— Не Пусин-Мушкин, а Мусин-Пушкин, — смеется генеральша.

«Ну, думаю, раз ты смеешься, значит, ты из тех барынь!» — и отвечаю ей:

— Для меня все равно — хоть Пусин-Мушкин, хоть Мушкин-Пушкин. Лишь бы знак правильный, — и подаю ей календарь.

Она берет его, рассматривает со всех сторон и спрашивает, сколько стоит этот календарь. Отвечаю, сколько стоит календарь. Она забирает календарь, платит мне за него и, улыбаясь, прощается со мной. Это значит: добрый день!

Как вам нравится эта барыня? Не барыня, а золото! За нее уж могут подохнуть не три биржевика, а целых тридцать.

Итак, избавился от залежи, остался один календарь. Можно отправиться домой обедать.

Пообедал, отдохнул немного, и начинает меня снова червь грызть: верно, избавился почти от всей залежи, остался только один календарь. Но хочется избавиться и от последнего. Кому нужен старый календарь, «простроченный»? Да, надо его сбыть! Но как от него избавиться, если большая часть биржевиков уже «обеспечена» календарями?! Надо пройтись по городу еще раз.

И недолго думая забираю свой узелок и давай шагать, просто так, «вообще». А так как я уже привык к Ланжеронской и Екатерининской, ноги сами несут меня туда, где биржевики ботинки бьют. Куда же еще идти? Может, все-таки господь пошлет покупателя, — ведь всего один календарь!

Шатаюсь взад и вперед, как маятник, наблюдаю за биржевиками, как они шмыгают, точно затравленные мыши, добывая свои рублик, — каждый ищет какой-нибудь заработок.

Расхаживая вот так, я, между прочим, замечаю у Фанкони опять какого-то генерала и снова в эполетах. «Ну, думаю, вот был бы номер, если бы Бог послал мне нового генерала, чтобы сбыть последний календарь!» И тут я начинаю подумывать: «А жаль, что у меня только один календарь! Да, если генералы начнут покупать еврейские календари, то уж могут подохнуть все биржевики со всей их биржей!»

Приглядываюсь получше и узнаю вдруг своего генерала. Я его, понимаете ли, сразу узнал. Но и он, по-видимому, узнал меня. Откуда это видно? Я заметил, как он вскочил со стула и ткнул пальцем прямо в меня.

Плохо! Что делать? Не хватает мне связаться с генералом! И я давай тут же двигать ногами. Но как двигать! Я уже наперед рассчитал, что таким ходом я в две минуты буду на третьей улице.

И вот что было дальше. Не прошло и полминуты, как я услышал за собой погоню: кто-то мчится сзади и кричит, чтобы я остановился. Кто это может быть? Неужели сам генерал? Вот так генерал! И ведь посмотрите, что творится! Человек продал лишний календарь на круглый год — и началось светопреставление. Генералы бегут за ним следом!.. Плохо! Что же делать? Припустить сильней? А вдруг он свистнет и набегут городовые? Не хватало еще, чтобы меня арестовали! Остановиться? А вдруг он спохватился насчет второго календаря! Ведь генеральшу-то я обманул. Ладно, притворюсь, что ничего не знаю, я не я. Буду идти, как иду, ни бежать, ни плестись, как человек, занятый своим делом. А если нагонит и спросит, чего бегу, скажу, что это у меня такая походка.

Ну вот, он меня и нагнал. Скверно ведь, правда? Но послушайте, что может бог сделать. Раз нагнал — ничего не поделаешь, остановился. Оглядываюсь. Какой там генерал! Ничего подобного. Никакого генерала! Это человек из тех, что подают у Фанкони кофе. Под мышкой у него салфетка, и он поминутно отирает ею пот со лба.

— Тьфу, чтоб тебя! — заявил он, когда мы остановились. — Чего ты скачешь, как дикий козел? Пошли со мной, тебя генерал зовет!

— Какой генерал? — спрашиваю. — И откуда видно, что он зовет именно меня?

— Что значит, откуда видно? Я ведь не оглох. Он сказал: «Вон он идет, еврей с книжками. Беги и приведи его сюда!»

«Коли так, думаю, несчастье еще не велико. Ангел смерти миновал меня. Можно еще что-то придумать». В тот же миг в голове у меня мелькнула совершенно новая комбинация: «Стоп, может, бог сотворит чудо, и я прикончу здесь третий, самый последний мой календарь?»

Недолго думая, я хлопнул себя рукою по лбу и даже сплюнул.

— Так и говори! — вскрикнул я. — Что ж ты сразу мне не сказал, что это тот генерал, с книжками?.. Странный генерал! С самого утра торгуется со мной из-за книжки. Измучил всего. Стоит она один рубль, а он дает полтинник. Уж я отдавал ему за семьдесят пять, за семьдесят, за шестьдесят копеек, чтобы все кончить. А он уперся — полтина и полтина! Если б это была не последняя книжка, накажи меня бог, не уступил бы и полушки. Но раз она последняя, вот видишь, давай сюда полтину и неси ему книжку!

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Кто был этот генерал, как его зовут, я и по сей день не знаю. Но «полагать полагаю», что это не кто иной, как Толмачев. Иначе откуда бы взялась у него такая дикая злоба, такая ненависть к евреям «вообще» и особенно к еврейским разносчикам? Свой гнев он излил главным образом на нас, газетчиков и книгонош. Мы до сих пор не смеем носа высунуть на улицу с еврейской книжкой или с газетой, и их приходится продавать из-под полы, как какую-нибудь контрабанду или что-то краденое. Моим врагам и вашим врагам иметь бы так свой нос, как можно иметь заработок и жить с продажи еврейских газет из-под полы. Приходится приторговывать «интересными открытками» из Парижа, поштучно или пакетами. Это теперь мой главный предмет дохода. Газеты я держу так просто, «вообще», «интересные открытки» здесь лучше идут. На них среди биржевиков гораздо больше охотников, чем на еврейские газеты. Ох-хо-хо!

Я знаю, что это «паскудство» и что бог накажет меня. Но что же делать? Еврей ищет какой-нибудь заработок, детки кушать просят... Нет, наверно, бог простит! Вынужден будет простить, а? Куда же ему деться? А ведь надвигаются гойшанорабо? Как вы думаете, простит?.. Чтоб оно свалилось ему на голову! Я говорю о нашем Толмачеве. Если б не он, — чтоб на него погибель! — я бы до сих пор торговал молитвенничками и календарями на круглый год, не носился бы с этой пакостью... Послушайте, а может, вы на них охотник? Совершенно новая партия! Только что из Парижа!..

 

 

\      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /      \      /

Copyright © 2008-2009

 

 

 



Hosted by uCoz